Истории, основанные на реальных событиях – 1

В 2005 году, к 60-летию ВОВ, когда я работала в журнале «Новости Якутии», Тамара Сергеевна [Шамшурина] заставляла нас помимо основной писанины, брать интервью у ветеранов войны и в каждом номере мы публиковали по одному ветерану. Это была допнагрузка, потому что нас, пишущих журналистов в частном издании было не густо. Она говорила: «Их осталось-то совсем немного, пишите!».

Все мои ветераны вошли в этот рассказ, который я написала спустя пять лет. Еще пять лет он пролежал «под столом», то есть нигде не был опубликован. В 2015 году я вспомнила о нем и отправила на два литературных конкурса: «Герои Великой Победы» и «Вечная Победа». Один из них был Всероссийский, второй даже Международный (принимали участие страны СНГ).

В обоих случаях я прошла все этапы: попала в длинный и короткий список, вошла в финал и стала лауреатом (не путать с дипломантом, который круче). В то время мне почему-то было стыдно, и я об этом промолчала.

А вот сегодня перечитала и вроде бы ничего. Повторяю, в основу сюжета положены реальные события, произошедшие с героями моих статей на разных фронтах Второй мировой войны. Я им изменила имена, влюбила, развела, женила по своему усмотрению, то есть попыталась художественно оформить. Сюда вошли известные в республике личности, если будет интересно, в конце я раскрою кто есть кто.

ПОСЛЕДНЕЕ ПОРАЖЕНИЕ
(Рассказ)

Дед Тихон лежит в лежку вот уже год, но к видеоролику, что стали крутить по местному телевидению, имеет живой интерес. Ролик посвящен 65-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне. На фоне черно-белого документального фильма появляется надпись: «До Дня Великой Победы осталось N дней». Число меняется по мере приближения к памятной дате, и, как только зазвучит знакомая патриотическая музыка, старик чуть приподнимает голову и держит ее, не роняя, несколько секунд. И это горькая победа некогда бравого солдата.
Тихон живет со своей старшей дочерью Маней в одной из якутских деревень, что петляют по извилистому берегу госпожи Вилюй. Его дом, построенный еще при жизни жены, стоит рядом с продуктовым магазином, и сельчане, прежде чем юркнуть в него, нет-нет да и посмотрят в сторону ветеранской усадьбы: не умер ли старик?

Между тем старого бойца согревает мысль, что ветеранам, дожившим до 65-летия Победы, выделяют квартиры. И тогда уж Глашке, младшенькой, которая живет в Якутске, не придется ютиться с детьми и мужем в общежитии барачного типа.

Лет пять назад старик гостил у младшей дочери и с горечью заметил, что горожане все еще живут в деревянных домах, которые стояли в далеких сороковых, когда он уходил на фронт. Старого бойца глубоко задело, что в одном из них живет его Глашенька. Комнату в двадцать квадратных метров родители зятя подарили сыну к бракосочетанию, причем за эту развалюху выложили довольно крупную сумму. Сватья, люди зажиточные по крестьянским меркам, пожаловались Тихону, что простым людям не угнаться за ростом цен на недвижимость, что их детям не жить в благоустроенной квартире, если сам Тихон в этом не подсобит. На его вопрос, каким же образом он, старый больной человек, может помочь, если молодые да здоровые смогли наскрести только на ветхое жилье, ему популярно объяснили, как умные люди пользуются ветеранскими привилегиями. И через энное время, которое ушло на отправку паспорта обратно в улус и выписку, Тихон получил городскую прописку.

Глаша со своим будущим мужем познакомилась на площади Дружбы, где, как издавна повелось, по вечерам собиралась молодежь. Спустя месяц молодые решили пожениться, и такой пустяк, как поступление на учебу, влюбленных не тяготил. Затем один за другим пошли дети. И тут с новой силой возникла отброшенная, как ненужная вещь, мысль о получении образования. На семейном совете решили: сначала он отучится, а потом она. Так они по очереди закончили: Костя – техникум связи, Глаша – медучилище, и каждый нашел работу по специальности. Это, бесспорно, лучше, чем совсем без образования, когда он работал грузчиком, а она уборщицей, но и не сильно жирно.

Конечно, с обеих сторон помогают родители: Костины – продуктами, а Маня каждый месяц в одно и то же время кладет на сберкнижку сестры половину пенсии отца. Деньги эти Глаша давно не трогает, а копит на что-нибудь стоящее, которое, скорее всего, должно наступить с получением новой квартиры.

Глаша умеет создавать уют практически из ничего: и в таких развалюхах можно вполне сносно обустроить свой быт. Но дети уже выросли, сын в пятом, дочь в шестом, и как-то стали стыдиться родного дома и все время лезут с вопросами, когда же съедут в новую квартиру. Это у них и излюбленная тема, когда за ужином вся семья обсуждает обстановку новой квартиры, и яблоко раздора, когда дети начинают упрекать родителей в бедности.

***

С той поездки дед начал жить пятилетками, как в незапамятные времена. Разница в том, что раньше план на пятилетку давало государство, а теперь он сам. Когда страна громогласно отмечала 60-летие Победы, он только прописался. А чтобы встать на учет по обеспечению жилой площадью, ветеран должен иметь городскую прописку не меньше пяти лет.

И он поставил себе цель – дожить до 65-летия. А тут сняли обязательную пятилетнюю прописку. Ветеран может сегодня прописаться, а завтра уже подать заявление на учет. Почему этого нельзя было сделать раньше? Другого ответа дед не нашел: чтобы меньше ветеранов получили достойное жилье. Да черт с ними, может, оно и к лучшему, получил бы раньше, раньше бы слег. А так мыслишка гложет да помирать не дает.

То ли дело его закадычному другу детства Миколке повезло. Росли они бок о бок. К началу войны пацанам стукнуло по шестнадцать. Тихон был на голову выше Миколки. Когда друзья шли вместе, Тихону все время приходилось наклонять голову, и он стал сутулиться. Несмотря на это, был плечист, жилист, и ему всегда приходилось заступаться за своего маленького щупленького товарища.

В 43-м однокашников отправили на трудовой фронт в Тикси. Поначалу ребята и не подозревали, что председатель выдал им практически путевку в рай: страна получала гуманитарную помощь по северному морскому пути аж из самой Америки, и сотни якутян работали грузчиками. Их там кормили сытно, словом, не жизнь была, а сплошная малина. Ясное дело, никто оттуда обратно не рвался. Но Тихона и Миколку почему-то безудержно тянуло домой. Те, кто постарше да поопытней, уговаривали: «Не шли бы вы, ребятки, домой, пропадете».

Но в один из осенних дней они сели на теплоход «Первая пятилетка» и уехали. Весть о том, что родные умерли от голода, ребята восприняли как должное: нашлось объяснение событиям последних дней – их звали души родных.
От голода в то лихолетье полдеревни слегло. Младшую сестренку Тихона, которую сельчане обнаружили среди трупов матери и двух сестер, взял к себе председатель. Молодые люди сходили на могилы родных, покручинились вволю да и попрощались с родными пенатами.

Парни устроились рабочими в соседнем селе, а через год их забрали в армию. Пути-дороги наших героев на этом разошлись. Миколку продержали на учебке где-то в средней полосе, на фронт попал к концу войны, да и то “подфартило” ему, схватил дизентерию. Его тотчас за шкирку и в госпиталь. Скоро и войне конец, везунчик, отметив победу в госпитале, двинулся в обратный путь… Жена его, боевая тетка, вовремя спохватилась, сделала мужа ветераном, чин по чину всеми привилегиями на полную катушку пользуются да и квартирку детям в городе справили. Вот какая сила – жена!

А Тихон попал в Хабаровск, где его с другими новобранцами обучили всем военным премудростям. Здесь ребята и отметили победу. Молодые люди досадовали, что не дали им возможности убить хотя бы одного фрица. Но тут началась война с Японией, и, как потом выяснилось, их готовили к ней.

***

Поезд двигался не спеша, рыча и выпуская время от времени клубы грязноватого дыма. За окном мелькал летний пейзаж: сначала раздолье русских полей, затем бескрайние монгольские степи, но они не трогали душу якута. Тихон думал о хрустящем снеге под ногами и освежающем, бодрящем северном морозе.

В эти жаркие, знойные дни он бы многое отдал, чтобы вновь испытать судорожное чувство холода. Лучше продрогнуть, озябнуть, промерзнуть до костей, чем сидеть в душном вагоне. И пока он углублялся в свои невеселые мысли, поезд внезапно остановился и появился двухметровый амбал без погон. Новичок осмотрелся исподлобья наглым взглядом и, заметив Тихона, как тому показалось, недружелюбно оскалился.

Во всем составе только Тихон имел азиатскую внешность. Еще в Хабаровске он худо-бедно научился понимать команды. Он был родом из глухой якутской тайги, и если в детстве и слышал русскую речь, то раза два, не больше. В Тикси русских было навалом, но и своих хватало. Общались между собой на своем и надобности в знании русского языка не испытывал. А здесь он оказался один. Дружбу ни с кем не водил, но никого и не чурался. Еще во время боевых учений он показал свою сноровку, поэтому сослуживцы относились к нему уважительно. А тут этот детина сверлит его взглядом, как будто сроду не видел человека с узкими глазами.

В тот же вечер, когда Тихон чистил сапоги, незнакомец подсел к нему и неожиданно выдал:
– Ты не якут случаем?
– Якут, – сконфуженно ответил Тихон.
– Я тоже, Петр, – сказал он и дружелюбно подал руку.

В ту ночь, перебивая друг друга, земляки проговорили до утра. Разомлев от душевной беседы, которая шла на родном языке, чуть подзабытом, но восстановленном напевным говором собеседника, Петр спросил:
– Может, еще споем для полного удовольствия?
– Не, не умею я петь.
– А я у себя в деревне лучшим запевалой осуохая был.
– Да ну тебя!

В оправдание Петр как затянет, и тут на его голове оказались чьи-то грязные портянки. Тихон и Петр долго смеялись под одеялом и наконец уснули счастливые, окрыленные, словно съездили домой на побывку.

***

Отец Петра, ссыльный из Украины, был выслан в Вилюйск. Там он женился на дочери русских старожилов. Революция пусть с опозданием, но наступила в якутской глуши. Ссыльный принял сторону красных, за что поплатился собственной жизнью. Его убили, когда молодая жена была на сносях, на ее же глазах. Один из живодеров предложил вспороть ей живот, но главарь банды оказался человеком богобоязненным и охладил пыл жаждущих крови. Так с божьей милостью появился на свет Петр.

Когда сынишка стал донимать мать расспросами об отце, вдова впустила к себе в дом пожилого бездетного якута, тоже вдовца. Отчим относился к пасынку как к родному. И на охоту, и на сенокос брал его с собой. Много не разговаривали, но, за что бы ни взялись, все делали припеваючи. Отец бубнил под нос тойук, сын подхватывал.

На фронт отца с сыном призвали в один день. На прощание отец обычным тоном, как будто о чем-то постороннем, сказал:
– Стар я для войны, меня пуля быстрей догонит.

Так и случилось. Отец с тех пор как в воду канул. Сын тоже из битвы на Курской дуге, которая длилась все пятьдесят дней и ночей, чудом вышел живым. Легендарные реактивные системы залпового огня БМ-13, известные в народе как «катюша», отражали танковые атаки врага. Перед боем артиллеристы получили установку: если враг подойдет близко, взрывать машину. А как известно, «катюша» была детищем советских конструкторов, и наше командование не желало, чтобы немцы узнали секрет ее устройства. Экипаж состоял из пяти человек, Петр был наводчиком.

Враг был вооружен до зубов: сотни и сотни немецких танков сползали невесть откуда. Нашим пришлось сдать позиции. Когда отходили, напарники Петра один за другим легли на поле брани, а сам он где-то совсем рядом, в реве танков и диком скрежете разрываемого железа услышал родную речь: мимо пронеслись якуты. Петр побежал за голосами, второпях не успел подорвать свою «катюшу», но голоса стихли в грохоте рвущихся снарядов… Очнулся он в госпитале.
За свою халатность Петр оказался на второй в своей жизни войне.

***

И двинулась русская пехота по монгольской степи в Китай-страну брать крепость на горе Хинган. Шли долго. Вода и провизия закончились намного раньше, чем предполагалось. Губы сохли от жажды. От долгой ходьбы подошвы сапог отваливались. Солдаты пытались обмотать ноги портянками, но и они служили недолгую службу. Невыносимо было ступать на горячий песок окровавленными ногами. От безысходности многие сводили счеты с жизнью.

Наконец издали увидели белые палатки. Ребята воспрянули духом и из последних сил ринулись к ним. Это был свой военный госпиталь: штабеля мертвецов, стоны умирающих, запах крови и разлагающихся под палящим солнцем трупов. Эта реальная встреча с войной лишила многих и без того обездоленных юнцов рассудка.

Свой первый бой Тихон помнит не хуже вчерашнего дня. Наши войска заняли позиции в окопах у подножия Хингана, Квантунская армия расположилась на самой горе. Стояла пасмурная погода, и тут начался проливной дождь. Лил почти сутки, вода стекала с горы, окопы переполнялись водой. Дали команду черпать воду касками, а японцы этого только и ждали: начали обстрел. Затем наши стали бомбить крепость из самолетов, глыбы камней скатывались вниз, придавливая тех, кто находился в окопах: и живых, и мертвых. После воздушной атаки в бой вступила артиллерия, она была за окопами. Словом, половину пехотинцев сами и уложили…

***

После победы над Японией воинам-якутянам пришлось прослужить еще несколько лет, на случай новой войны. Друзья вернулись в Якутск только весной 50-го. Деревянный город обрастал редкими невысокими каменными домами. Хотя война не тронула нашу северную столицу, она была некрасива и неопрятна, как постылая жена.

Фронтовики тщетно пытались уехать домой: ни самолетов, ни теплоходов в ту сторону не было. Ночевали где попало, питались чем попало. Чтобы получить крышу над головой, решили временно устроиться на службу. Когда они зашли к начальнику милиции, тот вел нелицеприятный разговор по телефону. Но, увидев перед собой бравых солдат, он расплылся в лучезарной улыбке и от радости еле выдавил:
– Чем могу быть полезен, молодые люди?
Учитывая обстоятельства, в которых находилась городская милиция в послевоенные годы, можно предположить, какое счастье обрушилось на голову начальника.

Их определили в кавалерию, дали место в казарме. Каждую неделю в газете «На боевом посту» печатались хвалебные оды в адрес Тихона и Петра, а на Доске почета красовались портреты новоявленных героев милиции. Словом, не отпускали.

Так наступил славный 53-й год, когда произошла сталинская амнистия. С Колымы потянулись бывшие полицаи, власовцы, бандеровцы и уголовники. Убийства и разбои происходили средь бела дня. Народ жил в постоянном страхе, и в такое сложное время Тихону и Петру суждено было стоять на защите мирного населения.

Однажды прекрасным летним вечером, когда установились полярные белые ночи, Петр и Тихон выехали на патрулирование. Они поскакали галопом в сторону Зеленого луга. Запах душистой, еще не скошенной травы пьянил и манил прилечь на пригретую солнцем землю. Лошади, словно сговорившись с природой, беззаботно щипали травку и не желали никуда спешить. Друзья дали им немного попастись, а сами рухнули в колышущее море Зеленого луга.
– Хорош, лежать, – окликнул Петр и первым прыгнул на коня.

Кавалеристы тронулись в путь. Вдруг вдали за кустами увидели возню – дюжина мужиков возбужденно толпилась вокруг чего-то. Тихон с Петром привязали лошадей и стали подкрадываться. Когда подползли ближе, перед ними предстала следующая картина: двух растерянных и перепуганных до смерти девчонок, совсем еще юных, окружила шайка головорезов. Девушки липли друг к другу и, сидя на корточках, прикрывали подолом платья голые коленки.
– А ну, стой!
Бандиты обернулись. Некоторые сразу удрали за кусты, более матерые, человек пять-шесть, со словами: «Их же только двое» обнажили ножи и двинулись на милиционеров. Петр и Тихон достали револьверы, но преступников это не остановило.
– Еще шаг, и мы открываем огонь.
Девчонкам бы в это время убежать, но они как вкопанные встали на месте, визжат во все горло, руки-ноги словно связаны. Взмах, и острый якутский нож вонзился в спину Петра. Тихон выстрелил в бросившего, и тут же толпа рассыпалась. Раненый преступник пытался угнаться за своими, но свалился навзничь и испустил последний вздох.
– Что по ночам шастаете? – зло огрызнулся на девчонок Тихон.
– Да мы тятеньке ужин отнесли. Он сено косит, – не переставая плакать, указали пальцем в сторону реки.

***
(Продолжение следует).

Анжелика МОТОСОВА,

Aartyk.Ru