ВЗМАХ И ЛУЦКАНА НЕ ДОГНАТЬ

По всей вероятности, луохтуур Луцкан в скором времени пересядет с кресла главврача республиканской офтальмологической клинической больницы на более перспективное и перестанет быть просто луохтууром.

Я вас умоляю, только не думайте, что я обзываю Ивана Петровича каким-то нехорошим словом, это всего лишь адаптированное на якутское произношение латинское слово «доктор». По семантике якутского языка, буква «д», изменена на звук «л», повлекшее искажение последующих орфограмм. Ну, вы поняли, что луохтуур Луцкан – это доктор Луцкан.

Идея взять у него интервью появилась спонтанно. Его частенько троллят в якутской тележке. Что греха таить, бывает и с нашей стороны, как пишут о нас, неугомонных женщин Аартык. Видимо, все это поднадоело ему, и он пригласил к себе одну из нас. Вызвалась я. Что из этого вышло, судите сами.

– Почему вам доверили именно офтальмологию, а не другую больницу? Не потому ли, что она одна из лучших?

– В июле 2020 года мне позвонили с отдела кадров минздрава республики, попросили принести документы, что я и сделал. Тогда вообще не объясняли для чего. Позже узнал, что идет согласование на должность главврача офтальмологической больницы, то есть я даже думать не думал, что меня будут продвигать куда-то еще. В тот момент я работал в ковидном отделении (от автора: заведующим временным отделением пациентов с COVID-19 ГАУ РС (Я) «Медицинский центр г. Якутска») и для меня все это было очень неожиданно.

– Как думаете, почему все-таки эта больница?

– Могу только предположить. Тогда в офтальмологической больнице, как мы помним, была нехорошая ситуация по коронавирусной инфекции (от автора: вспышка коронавируса, в результате которой заразились 50 пациентов). Больница была полностью закрыта, плановые операции не проводились.

С учетом того опыта, который был приобретен в ковидном отделении, задача, которая одним из первых была поставлена передо мной – запуск больницы для оказания плановой медицинской помощи. Я приступил к своим новым обязанностям 24 августа. А 1 сентября мы уже открыли больницу и создали такие условия, чтобы больше вспышек не было. И мне за ту работу нашей команды не стыдно.

– Вы открыли филиалы в близлежащих улусах, не в арктических. Почему не наоборот?

– Потому что были соответствующие заявки. У нас есть филиалы в Нерюнгри, Алдане, Олекминске, медцентре г. Якутска, из арктических в Зырянке.

Открытие филиала всегда связано с получением лицензии, а получение лицензии – это достаточно сложный процесс. Лицензию мы получаем на наше учреждение, не на центральную районную больницу. Для того чтобы соответствовать нашему уровню, там должны быть соответствующее медицинское оборудование и подготовленные кадры. Врач, которого мы должны отправить, если он поедет по программе «Земский доктор» (в эту программу мы вступили в 2021 году), должен быть там прописан и там жить. К сожалению, не каждый врач может найти подходящее жилье в районе, в этом наши трудности. Подчеркну, что в уполномочия медицинских организаций поиск квартир и оплата аренды за квартиру не входят. Это задача муниципальных органов власти на местах, например, в Нерюнгри администрация района выделила нам квартиру в каменном доме. К сожалению, врач, которого мы отправили, ушел в отпуск по уходу за ребенком, и пока ездят командированные. Тем не менее, для нерюнгринцев у меня хорошая новость – 29 августа выходит постоянный врач.

В Алдане, где проживает более 30 тысяч населения, два года не было офтальмолога. Конечно же, проблема была достаточно острая, нужно было как-то это решать, в связи с чем на меня выходил главный врач районной больницы и мы решили открыть в Алдане филиал ЯРОКБ.

Многие думают, что наши филиалы заточены под первичку (от автора: первичное оказание медицинской помощи – диспансерный учет, подбор очков, оказание неотложной помощи, выписка льгот лекарственного обеспечения, рецептов). Задача наших филиалов – оказание второго уровня медицинской помощи: люди должны не только получить помощь на местах, но и сразу госпитализироваться, минуя наше консультативно-диагностическое отделение.

– Говорят, в тех филиалах нет кадров, туда ездят доктора из Якутска. А в Якутске не хватает врачей, особенно в летнее время.

– На данный момент у нас восемь врачей находятся в отпуске по уходу за ребенком. К сожалению, эта та вещь, которую при всем желании мы не можем спланировать. Люди уходят в такие отпуска внепланово и найти другого специалиста бывает достаточно проблематично.

В 2020 г. я взял трех молодых врачей, из них два в декрете. Сейчас к нам придут четыре ординатора, один из них поедет в Нерюнгри, другой в Нюрбу, двое останутся в Якутске. Но это все равно не закроет тот объем врачей, которые находятся в отпуске по уходу за ребенком. К сожалению ли, к радости ли, офтальмологическую специальность чаще всего выбирают представительницы прекрасного пола.

– А другие улусы сидят без офтальмологов?

– Во всех улусах есть свои офтальмологи при ЦРБ, кроме Анабарского, Нижнеколымского и Эвено-Бытантайского. Там функции выполняют фельдшеры, у которых есть полномочия для первичного приема.

Вообще по республике 137 офтальмологов, из них у меня 64, включая хирургов. Норматив, который определил минздрав РФ – это один офтальмолог на 10 тысяч человек, то есть в республике количество офтальмологов превышает норматив. Причина нехватки врачей – декретные отпуска и отсутствие врачей в трех улусах, которых я уже перечислил.

Надо сказать, условия создаются хорошие – подъемные по «земскому доктору», молодым специалистам, отработавшим пять лет, есть возможность компенсировать стоимость жилья в г. Якутске и прочие. К тому же объем работы в улусе не сравнить с Якутском. Если здесь врач в день принимает по 30-35 человек, то в улусе – 10 человек. Мы стараемся стимулировать врачей, чтобы они выезжали, но это не в компетенции главврача республиканской офтальмологии. Это задача главврача ЦРБ улуса. Я нахожусь с ними на одном уровне, у меня с ними одни и те же должностные инструкции. Просто я прекрасно понимаю, если у них нет офтальмолога, это автоматом становится моей головной болью.

Надо понимать, что есть зоны ответственности. За первичное оказание медико-санитарной помощи на территории того или иного улуса отвечает главврач ЦРБ. Если накопились пациенты, которые нуждаются в более серьезной медицинской помощи, мы выезжаем туда по заявкам. Так было в этом году с Нижнеколымским улусом, туда в феврале-марте ездил наш врач. В течение двух недель объездил все села, осмотрел всех желающих. Почему именно этот месяц? Потому что зимники работают только в этот период. Часть пациентов были отобраны для оперативного лечения в Якутске. Они приезжали, получили помощь.

То же самое с Зырянкой, где наш филиал. Туда недавно съездили два врача. В Жиганск ездили в июне, потому что в это время реки полные и могут подъехать еще жители из дальних сел. В Оленьке были в апреле, ко мне выходила глава района, кстати, она помогла и с проездом, и с перевозкой грузов. Поездку полностью оплатил муниципальный бюджет. Сейчас заявка поступила из Анабарского улуса, они попросили приехать в первый квартал 2023 года. Так что Арктику мы не забываем. Впереди еще Олекминск, Мирный и Кобяйский улус.

– Как часто люди болеют глазными заболеваниями?

– Все зависит от типа заболевания. Есть сезонные воспалительные процессы, с конъюнктивитом идут все время.

– Конъюнктивит-то может и терапевт вылечить.

– В том то и дело! Но все идут к нам и жалуются. Мы объясняем, что конъюнктивит – это полномочия первичного звена.

– Как к вам без направления попадают?

– Через неотложку, у меня же есть неотложка. Многие думают, что неотложка для всех, и все идут сразу туда. И сами же потом скандалят, вот вы нас долго принимаете. Надо же сначала идти в свою поликлинику, но весь город идет к нам. Там у меня один врач дежурит, в среднем принимает по 100 человек в день, из них 50 могли бы обратиться в поликлинику по месту жительства.

Просто их там отшили, я же смотрю по порталу госуслуги, сколько у офтальмологов той или иной поликлиники есть окна. К ним планово можно попасть даже в течение недели. А ведь уровень обследования в поликлиниках г. Якутска очень высокий.

На узи к нам отправляют – это правильно, для этого мы и нужны. Если какое-то специализированное дополнительное обследование нужно, патологию какую-то подтвердить, пожалуйста, к нам, вопросов нет.

Многие говорят, что меня очень много в социальном пространстве. А ведь я хочу, чтобы для каждого жителя дошло: с этим вот сюда, а с этим туда. И тогда не будет тех проблем, которые у нас есть.

– Когда пишут, что больные не могут попасть к вам, вы отвечаете, что к вам приезжают с направлениями, написанными от руки. А таковых вы не обязаны принимать, но принимаете, и именно это создает очереди. Откуда еще приезжают, кроме городских поликлиник, не из севера ли?

– Что интересно, из центральных районов, порой даже из Горного. Да, мы принимаем пациентов с бумажными направлениями, но не день в день. Если глаукома, да, день в день, потому что при глаукоме время играет большую роль.

Существует определенный порядок для того, чтобы человек попал к нам планово. Поскольку направление оформляется по месту жительства, постоянно обращаемся к главврачам ЦРБ и поликлиник г. Якутска с просьбой обучить врачей подготовить направление через программу «Медведь», как того требует новый закон. Мы даже несколько раз упрощали требуемые документы, отменили кучу анализов. Например, когда я пришел, только для консультации требовались рв, яйцеглист, флг. Первые два мы убрали, зачем лишний раз гонять людей сдавать анализы только ради консультации? Оставили только флг, его человек в любом случае обязан пройти раз в год.

Мы даже подготовили отдельные направления: на катаракту для консультации, на катаракту на госпитализацию и так по всем болезням: возрастную макулярную дегенерацию, глаукому, какое-то другое профильное заболевание и т.д. А раньше направление было общее: «для ЯРОКБ», и люди не знали, то ли их будут госпитализировать, то ли консультировать. Пациенты иногда путают эти два понятия, причем думают, если их направили в республиканскую офтальмологию, обязательно должны прооперировать и настаивают на этом. Конечно, понимаю, люди переживают, что окончательно потеряют зрение.

– Какая зарплата у врачей и среднего медперсонала?

– Средний показатель дорожной карты врачей именно по моему учреждению 144 тыс. Кто-то получает 80 тыс., кто-то все 400 тыс. Это зависит от уровня, квалификации, выполнения высокотехнологичных медицинских операций, внебюджетных операций, объема оперативного вмешательства. Хирурги в любом случае получают больше. Заведующие получают меньше, чем врачи. У среднего медперсонала такая же история, зарплата колеблется от 68 тыс. до 180 тыс.

У меня врачи получают достойную зарплату, а могли бы еще больше. Дорожная карта ограничивает, ее сделали для того, чтобы не было ниже, но и выше. Если врач получает мало, мы с ним разговариваем, возьми высокотехнологичную помощь, например. Но не все готовы брать дополнительную нагрузку. Возможности как для профессионального, так и для личностного роста у нас имеются.

– Молодые врачи проходят стажировку, курсы повышения квалификации?

– С учетом того, что границы закрыты, мы отправляем в Москву, Новосибирск, Екатеринбург, Иркутск, Краснодар, Санкт-Петербург, Владивосток. Ведущие учреждения – это МНТК «Микрохирургия глаза» им. академика С.Н. Федорова и НМИЦ ГБ им. Гельмгольца.

В июне представители МНТК «Микрохирургия глаза» проводили у нас аудит и сделали вывод, что за последние два года наша больница сделала такой рывок, что сравнялась с ними по уровню оснащения, уровню проводимых операций и уровню телемедицинской консультации. Это независимая оценка и для коллег это большая похвала. Айсен Сергеевич тоже доволен нашей работой.

– А он ваш постоянный клиент?

– Я не могу некоторые вещи озвучивать, это врачебная тайна. Могу процитировать только то, что он сам публично говорил. Да, он является нашим постоянным клиентом с точки зрения профилактических визитов.

– Проблема всего здравоохранения – очень много писанины, дубляж электронных и бумажных документов. У вас есть видения по поводу упрощения работы врачей?

– Бумагу однозначно надо отменять, по идее, мы к этому подошли. Что нас останавливает? Во-первых, наше мышление, которое тянется еще с советских времен. Вот все время спрашивают: где моя карточка, я хочу свою карточку. Во-вторых, качество связи. Интернет должен работать бесперебойно, полностью обеспечивать качество оформления медицинской документации. Сейчас мы интегрируемся в единый цифровой код системы здравоохранения. Человек вошел на госуслуги, мы туда автоматом подгрузили его выписку, он ее увидел и будет уверен, что никуда оттуда ничего не потеряется. Мы должны готовить людей к этому переходу. У каждого должна быть электронная цифровая подпись, потому что мы обязаны взять согласие на медицинское вмешательство и согласие на обработку персональных данных. Сейчас это берется в бумажном виде и это дополнительная нагрузка на регистратуру. Если переходить на электронный документооборот, надо сканировать, прикладывать. Один из вариантов решения данного вопроса – поставить в регистратуре планшеты.

– Пожилые-то не справятся.

– Вот! Это единственное, что нас останавливает. Потому что приказ минздрава РФ четко прописывает – или больница вся переходит на электронный документооборот, или нет. Частично как-то это не работает.

Почему я сам ратую за это? Будем избегать потери всех этих карточек. Хранение документов для меня как для руководителя – головная боль. Медицинские карты должны храниться до 75 лет. Целое здание на Стадухина, где раньше была неотложка, заточено только под архив медицинских документов. Представьте себе, я отапливаю бумагу, финансы учреждения идут на отопление бумаги вместо того, чтобы эти средства направить на какие-то дополнительные нужды, допустим, купить кровати.

У меня была идея оцифровать архив и заявил об этом в публичном пространстве. Нашлись люди, которые захотели заняться этим. Хорошо, пришли. Но когда начали вникать, это же каждую историю, каждый анализ нужно отсканировать, сказали, даже за 50 млн немыслимо сделать.

– Если пациент умер, его карточку можно же уничтожить. Зачем хранить 75 лет?

– Ничего подобного! Хранится. Во-первых, я не знаю, что он умер. Во-вторых, вдруг через 20 лет какой-то родственник вспомнит, что, оказывается, его дядя болел в тот момент, когда подписывал завещание. При таких случаях поднимается вся медицинская документация во всех медучреждениях. Вот это те подводные камни, с которыми я сталкивался даже в Жатае. Пришла одна жительница, попросила карту своего родственника. Мы говорим, не можем, потому что вы никто, нет согласия больного на вас. Позже выяснилось, что она в судебном порядке хотела доказать, что якобы он невменяемый и отжать себе квартиру.

Кстати, согласие очень важный момент. Иногда пациенты относятся к нему формально, а там есть очень хороший пункт: «Кому можно сообщать информацию о состоянии вашего здоровья и передавать личные данные». Никто не заполняет. Если пункт не заполнен, мы рот на замок и никому не говорим, ст. 13 ФЗ 323 «Врачебная тайна». Там четко написано, только если есть согласие. Потом люди возмущаются, почему по телефону не сообщаете, почему мы приходим, вы не можете сказать?

– У вашей подчиненной Захаровой есть частная клиника «Про Зрение». Участвует ли данная клиника в госконтрактах?

– Абсолютно нет.

– Кто ее клиенты: те, которые не смогли попасть к вам?

– Пациентов она сама находит.

– Кто вообще ходит к частникам?

– Иногда у людей есть желание просто провериться. Ко мне иногда приходят, говорят, мы были в «Про Зрении». Смотрю, у него плановый осмотр у нас. Спрашиваю, а зачем вы туда пошли? Отвечают: ну, тут рядом, сходили…

– То, что она работает здесь, имея собственную клинику, не есть конфликт интересов?

– Был бы конфликт, если бы она была главным врачом. А она врач, заведует стационаром. Те же самые пациенты, которые к ней ходили, звонят, есть ли возможность попасть к вам? Я говорю, по ОМС без проблем.

– Может, она, сидя тут, зазывает пациентов к себе?

– Этот момент я с ней сразу обговорил. Сигналы я четко улавливаю. У меня, кроме Захаровой, часть врачей в частных клиниках работает. Лично у меня нет собственной частной клиники, ни в каких коммерческих структурах я не работаю. Единственное, преподаю в университете. Я там работаю не из-за зарплаты, а из-за удовольствия. Мне это интересно.

– Сколько ваших врачей подрабатывает в частных клиниках?

– Думаю, человек 15. Но не в ущерб. Я им сразу сказал, будете работать в ущерб родному учреждению, выбирайте: или там, или здесь. У людей ипотеки, кредиты, хотят дополнительно заработать. Самое главное, не запрещено законом.
У нас и платное отделение есть, осуществляем услуги на те виды медицинской помощи, которые не включены в программу госгарантий: лазерная коррекция зрения, блефаропластика, пластические услуги и др. Как дополнительная услуга, пожалуйста.

– Сколько у вас замов? Создается впечатление, что вы целыми днями сидите в соцсетях, а вашу работу делают заместители.

– Четыре. По экономике, инновационному развитию, клинико-экспертной работе, лечебной работе. Последние полтора месяца сижу без замов, вот сегодня Дмитрий Дмитриевич вышел (от автора: зам. по инновациям). Все мои замы молодцы, четко выполняют свои функции, но если бы я сам не вникал в суть каждого процесса… Это, кажется, что я все время сижу в соцсетях. Раскрою секрет, как узнаю, что обо мне пишут. Это же просто, захожу в телеграм, забиваю свое имя в поисковике, и тут же все выходит. На это уходит минута, если с ответом – 10 минут, не больше. И я отвечаю на часть постов, не на все. Вот мы с вами общаемся уже почти час, а я еще ни разу не взял в руки телефон.

– В период вашего руководства внедрили новейшие технологии?

– Стали проводить высокотехнологичные медицинские операции детям, до этого детям не делали. Причем по двум заболеваниям – это врожденная катаракта и вторичная катаракта. Открыли учебный центр «Кругозор» при больнице, этого тоже не было. В прошлом году получили лицензию на образовательную деятельность, на данный момент идет регистрация. Будем обучать не только своих работников, но и из других регионов Дальнего Востока.

– Вас считают протеже Балабкиной…

– Даже не знаю, как это прокомментировать. Я не могу сказать, что я чье-то протеже. На полном серьезе. У меня хорошие отношения со многими руководителями, но нет такого, чтобы кто-то брал меня за руки и проталкивал. У меня нет блатных родственников, родители на пенсии, всю жизнь проработали в системе связи. Когда меня назначили первым заместителем министра по развитию институтов гражданского общества РС (Я), Балабкиной в правительстве не было (от автора: занимала должность заместителя председателя Госсобрания Ил Тумэн). Чьим протеже тогда был я? Работая там, как раз и познакомился с Ольгой Валерьевной.

– А что вам помогает продвигаться по служебной лестнице?

– Работа! Я отношусь к работе с душой, люблю свою работу. Могу и днем, и ночью приходить.

– Многие так живут.

– Я не могу оценивать других, я оцениваю себя.

– Может, помогает ваша не конфликтность?

– Можно избежать любого конфликта. Конфликт всегда есть плохо. Плохо и для участников конфликта, и для того окружения, которое в этот конфликт вовлекается. Всегда можно договориться, как бы то ни было. Я стараюсь договариваться, со всеми общаюсь по-человечески.

– О чем шла речь в закрытой встрече с председателем правительства РФ Михаилом Мишустиным и главой республики Айсеном Николаевым?

– Без комментариев.

– Как молодой лидер России собираетесь участвовать в СВО?

– Тут грамотно надо ответить вам. Скажу, предложение такое уже было. «Лидерам России», и участникам, и победителям поступает ряд предложений по СВО. Существуют разные задачи, под каждую задачу есть определенный человек. Думаю, достаточно скоро, в осенне-зимний период вы увидите итог той работы, которая поручена мне.

– Не поэтому ли вас приглашали на ту закрытую встречу?

– Это, скорее, ваши догадки. Без комментариев.

***
Анжелика МОТОСОВА,

Aartyk.Ru