Моя ПИОНЕРСКАЯ ПРАВДА

Фрагменты моего детства. В них есть и комизм, и трагизм социологического строя. Они – неотъемлемая часть моей жизни, о которой вспоминаю порой с досадой, а чаще всего с улыбкой.

Четвертая слева – Анжелика Мотосова, которая не стала Морозовой

– В детском саду у всех детей были по два и даже по три деда. У меня только один – дедушка Ленин. Мы считали только живых дедов, а Ленин, как вы помните, был живее всех живых.

– Разглядывая книжки, делили изображенных на картинке людей на плохих и хороших. Хорошие – бедные, плохие – богатые. Один из нас быстро перелистывал страницы, остальные должны были успеть проговорить: «Мой человек», указывая на бедняка. Кто больше наберет «своих», тот победитель.

– Дядя съездил в Москву. В рамках мероприятия, на котором он был приглашен, входило посещение концерта симфонического оркестра. Человек, соприкоснувшийся с высоким искусством, делился своими впечатлениями: «Сотня здоровых мужиков, вместо того, чтобы вкалывать на производстве, пиликают на скрипках. Разогнать бы всех по нашим хотонам, да посмотреть потом на их холеные ручки».

– Школа. На уроке труда учительница попросила вырезать из страницы старой, потрепанной книги розу, чтобы приклеить ее на стенгазету. Я взялась за работу с большим усердием, вдруг мой сосед по парте во весь класс заявил, что я кромсаю изображение Ленина, которое было на обратной стороне. Минута молчания. Я начинаю нервно подергиваться. Первой пришла в себя учительница и усыпила бдительность опрометчивых, сказав, что ни я, ни она не знали об этом.

– Любили слушать рассказы о городах-героях. И хотя не были ни в Москве, ни в Ленинграде, заочно, по рассказам учительницы в буквальном смысле влюбились в эти города. Мы знали, допустим, что в Москве находится Кремль, а в Ленинграде – Эрмитаж. И мечтали, как бы было здорово объединить эти великие города, ведь не справедливо оставлять Москву без Эрмитажа, а Ленинград без Кремля.

– Иногда учительница рассказывала о достопримечательностях, которые находятся за рубежом. Об Эйфелевой башне, Лувре, Колизее. Нас тогда охватывала такая досада, ну, прям, укради и сооруди их в нашей Москве.

– Перед поступлением в пионеры, взахлеб читали о детях-героях. Поступок Павлика Морозова повергал меня в уныние. Тетя работала в системе потребкооперации, и наша семья питалась дефицитными продуктами из-под прилавка. Мне так хотелось пойти в сельсовет и рассказать об этом председателю. Все же хватило ума воздержаться. Да надо мной сейчас вся деревня бы смеялась!

– Ужасно, но хотели войны, чтобы повторить подвиг Зои Космодемьянской.

– Помню, плакала навзрыд, когда взорвался самолет, на котором летела Саманта Смит, девочка, фотографию которой видела на странице «Пионерской правды».

– Каждую осень работали на «картошке». Спали на полу, вставали ни свет, ни заря, умывались в реке, потом нас сажали в грузовую машину и везли в поле. В погоне за планом заставляли работать и в дождь, и в снег. Мы промокали до костей, на сапогах образовывалась огромная галоша из грязи, бывало, утопали в слякоти. Вечером лучшие картофелекопатели получали награду – тетрадку, линейку, простой карандаш.

– Тимуровские выходы – это нечто! Особенно когда старики, в знак благодарности, угощали конфетами. А когда наш класс прикрепили к слепой старухе, хозяйствовали у нее, как у себя дома. Готовили ужин и сами же уплетали, рылись во всех ящичках. Однажды девчонки обнаружили игральные карты с изображением голых женщин в непристойных позах, принадлежащие ее сыну. К моей досаде, меня в тот день не было. На другой день я пришла к ним, чтобы посмотреть своими глазами, но собственник порнографических карт уже перепрятал, ну или взял с собой на работу.

– Летом работали на сенокосе, зимой – по выходным подменяли доярок. Подмена доярок – отдельная история. Что только не вытворяла подростковая жестокость? Привязывали задние ноги коров так сильно, что они теряли равновесие и грохались в собственный навоз. Заведенный доильный аппарат отлетал от вымени и жадно всасывал коровьи лепешки. После нас на шерсти крупного рогатого скота оставались следы от плеток, а в результате того, что мы плохо доили, бедные животные болели маститом.

– Игра «Зарница» – из радужных воспоминаний. Счастье, когда понравившийся мальчишка оказывался в лагере противника. Можно гнаться за ним сколько душе угодно и ничуть этого не стыдиться. А срывать с его рукава красную повязку – почти эротика!

– Время от времени проводились учения по гражданской обороне. Обычно только учащихся мучили, но однажды эвакуировала вся школа: и дети, и учителя. Все в противогазах. Крупная старшеклассница ухватилась за «хобот» щупленького пацана и давай дергать, чтобы тот надышался «газом» и попал в «госпиталь». «Госпитализированные» мыли пол. Парень что-то бурчал под нос, пытался противоборствовать, но силы его иссякли и она содрала с него противогаз. Пацан оказался… директором школы, которого все боялись. Пол, конечно, он не драил.

– По выходным вся деревня от мала до велика тянулась в клуб смотреть индийские фильмы. Мест всем не хватало, бабушки шли со своими складными стульчиками, дети располагались на полу.

– По весне приезжали артисты из города. Зал «охал», когда Сергей Расторгуев, жонглируя, ронял предметы, и замирал, когда пытался исправить свою оплошность. Но, как я помню, он ошибался снова и снова. И так каждый год.

– Поступить в комсомол было намного сложнее, нежели в пионеры. Нужно было ответить на ряд вопросов, которые задавали старшеклассники. И хотя мы знали наперед ответы на все вопросы, все же волновались. Эта традиция давала возможность поквитаться с недругом. Например, комсомолец, которого часто обзывала, очень не хотел, чтобы я стала ему равной: выступил с обличительной речью и проголосовал против.

– Географичка высмеивала экономическую политику капиталистических стран: в мегаполисах магазины на каждом шагу, и, чтобы привлечь клиентов владельцы развешивают всякие объявления (слово «реклама» отсутствовала в нашем лексиконе). И мы смеялись над тупостью капиталистов (в наших головах не укладывалось, почему рядом с одним магазином нужно строить другой), а сами по полдня стояли в очереди в единственном продуктовом магазине.

– До сих пор помню патриотические и блатные песни, которые мы затягивали, как только садились в машину. Патриотическим учили в школе, блатным – сами. Запоминали как-то, где-то услышанные, переписывали из песенников более продвинутых. Орали эти песенки вперемешку, не различая, что хорошо, а что плохо. Во всем этом – противоречие совковой эпохи.

***

Анжелика МОТОСОВА,

Aartyk.Ru